Вот, Вова! Поэтому, как и прежде, "язык до Киева доведёт". Во всяком случае, в затруднительных местах. Однако стенографистки нет, времени на один мало-мальский высер часов четыре-шесть с редактированием и приглаживанием, а ещё глаза от толстых очков шалеют.
Но все неотложные дела, как будто, переделаны, а каникул пара дней ещё осталось, надо завершать начатое. Сегодня уже не хочется злить Стёпу, на самом деле оказавшего немалую поддержку и информирование, вот только хошь-не хошь, а повествование вплотную приблизилось к Белоруссии. Оставлю на своей нечистой совести именно такое написание, потому что, как и в других случаях с изменившейся орфографией былых советских братских братств, не очень понимаю, как надо. Что галоши, что калоши, в любом случае на ногу одевать.
Причём, именно та самая орфография - как раз то, что первым делом бросается в глаза при передвижении по дорогам. Непривычных уху топононимов дорогой тьма-тьмущая, к примеру всякие бурятские мухошибири. Здесь же названия вполне привычные, но словно нарочито поковерканные. Стоит, к примеру, дорожный знак с надписью "Актябрьский", и тут же ещё явно советских времён заботливо подкрашенная нужными цветами стела , на которой числится уже "Октябрьский". Расшифровка дорожных знаков очень оживляет передвижение. К примеру, потребовалось значительное время, чтобы понять, что "Арлова" означает "Орлово". Впрочем, если ты не педант, то и насрать на эти галоши. Стёпа очень не советовал злить глупыми разговорами ментов и пограничников. Проверить не удалось, ибо ни один из них так и не попался.
Про мирных же граждан он ничего не говорил. Стёпа, ты не говорил про мирных!
Поэтому, когда мы в приехали в Минске заселяться на улицу Щедрина, я позвонил хозяину, жалобно сказав, что такой улицы найти не могу, а есть только какая-то "ШчадрЫна". Согласен, неразумно провоцировать людей, даже не видя их в глаза, но мужик не оказался ни ментом, ни пограничником. Он помолчал совсем немного, после чего весело поведал, что это то самое и есть на белорусском языке. Денег, кстати, за постой был готов взять в любой валюте, его вполне устроили российские рубли, в отличие от витебского встречальца, который настаивал исключительно на белорусских.
Однако начать нужно бы чуть раньше, и, к слову о топононимах, было обнаружено, что въезжать в заграницу нам предстоит через переход со вполне себе поэтическим названием Лобок. Из Новгорода, которого с крепостью, до Витебска было рукой подать, и мы двигались вразвалочку. Заскочили на часок-другой в Псков, поболтавшись внутри и снаружи тамошнего кремля, пару часов я подёргал проводОчки у вновь взбрыкнувшего драндулета, и "лишнее" время куда-то улетучилось. Вечерело и хотелось уже съесть еды. По поводу еды, вернее мест принятия первичного продукта у нас сложилось уже мнение... Будем откровенными, лично у нас ничего не сложилось, нам временами просто хотелось жрать, но у моей эмоционально-движущесильной-штурмансконаправляющей подельницы очень сложилось, и
мы я не видел причин не соглашаться. В конце концов, надо признать, что именно женщины ведут нас за руку по этой непростой, зачастую пугающей нас жизни, не давая пропасть. Ладно, если кто не хочет признавать, пусть, это не обязательно.
Еду надо есть в местах, выглядящих прилично, где уже стоит много машин, а если информации мало, лучше даже заглянуть, поводить носом, и если что, пропустить до следующего места, благо, их в обжитых местах есть. В городах, особенно после Питера, почти необходимым условием является название "столовая". И вот падающее солнце и глубины организма настойчиво намекают на ужин, а подходящего места всё нет. Пристав на заправке к весёлому пареньку-мазисту, выяснил, что "вот там, совсем немного проехать, и там проверено, всё очень хорошо". Проехали немного, и ещё немного, и, то ли проскочили то самое проверенное, то ли не глянулось ничего. В итоге в какой-то деревне ткнулись в то, что было. Зашли, поводили носом. Отчаянно несло горелым маслом, меню состояло из какого-то одного блюда. Соседняя чифанька вовсе была на лопате. Тыканье пальцем в экран выявило последний оставшийся оплот общепита. То ли "Захарыч", то ли "У Захарыча". Решили ехать дальше, да и оставались ещё пусть не особо вкусные, но мало-мальски съедобные армейские пайки.
Когда подъехали к указателю "Киев", начало смеркаться. К вожделенному Захарычу пришлось свернуть чуть в сторону. Теремок оказался малость обветшалым, запахи не алё, а Захарыч был, скорее, Закирычем, или кем-то в этом роде. Вся обстановка навевала нечто вроде "только в том твоё счастье, что мы сыты сейчас..." Однако и Захарыч, и его юный соплеменник были предупредительны и вкрадчиво-вежливы, и мы-таки остались. Ожидание заняло некоторое время, за которое познакомились с некогда белым котиком, опоясанным антиблошиным ошейником, что кричало о нежелательности контакта, несмотря на его демонстративную ласковость. Словом, мы чего-то поковыряли в этих подозрительных тарелках, тщательно обугленная котлета явно досталась котику. "Захарыч" не воспользовался калькулятором, а, ненадолго закатив глаза горе, объявил пятихатку за явства. Мы предпочли послушно откупиться, ведь вот-вот могла взойти луна, и неизвестно, каким могло стать преображение этих явных кандидатов в вурдалаки.
Позорно ретировавшись, двинули в сгущающейся тьме к переходу. Там нервно-освобождённо поржали с бестолковым нашим погранцом, зачем-то ломящимся в левое окошко.
А гостеприимных сябров так и не увидели. Луна, надо сказать, так и не взошла. Времени было часов девять вечера, темно, хоть глаз выколи. Проехали несколько деревень, и было очень странно - ни в окнах, ни на улицах ни огонька, несмотря на, как-будто бы, совсем ещё детское время. И за весь путь до Витебска встретилась одна или две машины, и всюду темнота. Ни зги не видно, неинтересно и досадно. И даже на самых ближних подступах, пусть было уже поздно, не было ощущения приближения к немаленькому, в общем-то, городу - привычного нарастающего зарева, снующих в пригородах машин. Да и в самом городе лишь редкие такси. Примерно, как в Хабаровске в два часа ночи, а было не больше одиннадцати.
Но мы благополучно проникли в подъезд, забрались на двадцатый этаж и заселились в очень приличную квартиру. Утром обнаружилась ещё одна странность. Был рабочий день, уже совсем не рано, но почти все те машины, которыми с ночи были плотно набиты окрестные (а сверху далеко видать) дворы, стояли на тех же местах. Да, не все тачки там новые, полно почтенного возраста "Ауди" и "Фольксвагенов", но откровенных утилей не было, а многочисленные теперешние "Жигули" и единственная обнаруженная "Тойота" выглядели словно вчера с фабрики. В нашем дворе тоже всегда днями остаются несколько машин, но большая часть до вечера разъезжается. Стало быть "автомобиль - средство передвижения" - всё же не аксиома.
Обзавелись связью, прошвырнулись по очень немноголюдному даже в самом центре городу, поглазели на славного Ольгерда, пересекли плошчу Перамоги, отметив наличие нескольких нетрезвых хануриков. Там же в "Васильках" я узнал, какие они из себя, эти драники!
И там же мне было обещано воспроизвести их дома. Что ж, покорно ждёмс.
В этих самых "Васильках" случился самый дорогой, но и, пожалуй, один из самых вкусных обедов за всю поездку. На двоих съели тышчу восемьсот. Да, совершенно верно, что в Белоруссии вовсе не обязательно иметь местные деньги, достаточно сберовской карточки. Строго говоря, и карточку доставать нигде не нужно, просто прикладываешь к машинке телефон. Витебский хозяин настаивал на оплате в местных, банкомат охотно выплюнул пять ихих двадцаток, и больше белорусских рублей, кроме ценников, нам нигде не встречалось. Еда в магазинах не показалась дешевле дальневосточной, пожалуй, иной раз и наоборот, и я не нашёл в "Витебских продуктах" возлюбленного моего топлёного молока.
На другое утро двинули в Минск. Вначале дорога идёт лесом, широченные, в полосу, асфальтированные обочины и поведение догоняемых попутчиков один в один напомнило Амурскую область. Точно так же, надо, не надо, независимо от наличия встречных, впереди идущий съезжает на обочину, ещё и подмигивая правым. Бросилось в глаза и местное коварство - лесные отнорочки все, как один, имеют полосатые шлагбаумы, не все, правда, закрытые. А уж когда леса кончились, стало понятно главное внешнее отличие от России - всё, абсолютно всё пространство, не занятое лесом и населёнными пунктами, распахано и засеяно. Можно сказать, там встречаются редкие необработанные места, а у нас встречаются редкие обработанные. Очень скромное количество придорожного общепита, кучкующегося в основном окрест столицы. Может, на заправках и есть какая скороеда, но хотелось питаться вкусно и здорОво. И если, заехав западнее Читы, мы уже привыкли платить за двоих чаще всего рублей пятьсот-шестьсот, то под Минском в придорожном кафе с нас взяли тышчу двести. Зато очень вкусно, котикам мы ничего не оставили.
Сам Минск, да и вообще Белоруссию мы особо не рассмотрели. Ведро, хоть и перестало глохнуть, продолжало греться, и отчаянно не осознающая прелести приключений штурман просилась домой, в то время, как добрые люди советовали Брест, и прочее пятое-десятое. Недалеко был парк
Победы Перамоги, куда и отправились погулять. Машину бросили задолго, и шли мимо неприветливо огороженного повсюду запертой решёткой, глазеющего камерами палаца Незалежности (вот чего это всю незалежность свалили на ни в чём не виноватых хохлов?
). Людей вокруг были единицы, сиротливые кучки жёлтых великов, и впереди прямо из речки импульсный веерный фонтан. идти было метров триста, за это время струи иссякли, и так и не возобновились. Второй фонтан на сопке в глубине парка тоже был безжизненным, досыхающие лужи извещали, что и его вода и время на сегодня тоже истекли.
Когда уйдёшь чёрт-те куда, непременно придётся далеко возвращаться. Пришла пора отдать дань вредным привычкам, и только когда стало надо выбрасывать окурок, выяснилось, что с урнами там полный затык. В обозримом пространстве нету вообще! Сбоку угрюмый палац с камерами, в траву метать неприлично, а в карман неохота. Присмотрелся внимательней - в углу вдоль бордюра бычков тьма-тьмущая, коллеги по вредности очень даже просто выходят из положения. Облегчённо бросил туда же.
Там же, в Минске, столкнулся ещё с одной неприятностью, хотя, может, просто так совпало. Шныряя по незнакомым городам, непременно где-то не там повернёшь, не вовремя перестроишься, и повсюду тебя, робко жмущегося в нужном направлении, непременно пропустят, моргнут, подбодрят. В Омске наблюдал место, где из-под моста навстречу плотному главному потоку на левый поворот выходит не менее плотный второстепенный. И нету светофора. Там, словно во Владивостоке, в какой-то неуловимый момент главная просто встаёт, давая пронырнуть какому-то количеству попаданцев. Вероятно, это количество должно подчиняться какой-то разумной мере, по исчерпании которой человеческая доброта заканчивается, призывая гудками к положенной скромности. И вот, второстепенные малость приборзели, народ зегудел, а последний из прорвавшихся и изображал рукопожатиями дружбу народов, и кланялся, и несколько раз за поворот успел снять и одеть кепку, чем изрядно повеселил. Окружающие охотно улыбались.
Уже прикинув, что где город побольше, бывает три полосы, и лучше ехать посерёдке, дабы иметь возможность для манёвра. И вот в этом в ихнем в Минске, поняв, что средняя полоса превратилась в левую лишь уткнувшись в моргающую налево очередь, я включил правый, и стал робко выползать в надежде на уже привычное благодушие. Какой там! Добрые гостеприимные столичные сябры гудели злобно и непримиримо, словно я нарушил какое-то наиглавнейшее сакральное табу, вроде, как насрал прилюдно у этого у ихого палаца!
По милиметровой владивостокской системе удалось-таки втянуться в нужную полосу, но возмущённый гудёж не прекращался ни на секунду. Конечно, никакой благодарной аварийкой я им моргать из ответной вредности не стал.
Итак, домой. Через пару дней выяснилось, что не совсем, а пока "...Арго, разве путь твой ближе, чем дорога млечная..." Тут надо оговориться, что практически всю поездку перед стартом мы, чёртовы засони, подрывались до свету, неслись весь день с жадно распахнутыми глазами, которые разве только к концу обратного пути стали сдавать и посреди дня предательски слипаться. К вечеру, на подступах к очередной ночёвке, становилось очень жаль, что день был так короток, и увидено слишком мало. И, несмотря на то, что от понятной усталости засыпали вмиг, утром снова бодро подрывались без обычных длинных домашних потягушек, и снова ехать, смотреть, лить в бак бензин, есть еду, гадить, удивляться. Ближе к Гомелю уже настойчиво подходило время обеда. Минск остался крепко позади, и придорожной еды не было никакой. Решили свернуть в Гомель, поискать там, заодно хотя бы бегло просквозить по городу.
2ГИС с Белоруссией, к сожалению, не знаком, Я-навигатор хорош для отслеживания заправок и попутных чифанек. Задали ему заветное словечко "столовая", и тот, глазом не моргнув, накидал вариантов. Ткнули в какой-то ближайший. Это нелепое средоточие процедур обработки событий не повело нас, как зелёненький, в фавеллы, а предпочло вместо желаемых нарядных улиц унылые промзоны. Конец маршрута пришёлся на решётчатый забор троллейбусного парка, где, возможно, и была столовая, но не было открытых ворот или хотя бы калитки. Доступных добрых людей поблизости не оказалось, лезть через решётку мы застеснялись, и, ткнув в следующую точку на экране, пошлёпали дальше. Искусственный интеллект велел сворачивать снова и снова, потресканная бетонка сменилась сначала раздолбанной, затем грунтовкой среди кустов, после чего мы оказались где-то позади огороженных ржавыми заборами территорий.
Ненастоящий голос велел ломиться в наглухо заваренные задние ворота, суля там вожделенных явств. Близлежащий пейзаж в точности повторял съёмочную площадку "Сталкера" Тарковского. Только после предложения привязать на нитку гайку на двадцать два штурман дала неохотное согласие заменить запрос на "кафе". Еду мы всё же нашли, в маленьком кафетерии какого-то строительного магазина, не очень убедительную, но без котиков и с возможностью расплатиться прикладыванием тамагочи. После чего удалось-таки сквозануть по городу, и выйти на трассу. Перед самой границей натолкнулись на то самое единственное встреченное сраное место Белоруссии, снова удивились отсутствию местных погранцов и бестолковости наших, даже при свете дня ломящихся в левое окошко. Влились по привычной цене бензином, и почти сразу угодили в длиннющий ремонт дороги, на котором пришлось крепко зависнуть. В Почепе меньше, чем за семьсот рублей наелись до отвала, в Брянск попали, когда было уже крепко темно и страшно.
Таким образом, визит оказался экспромтным как по позыву, так и по содержанию. Конечно, Белоруссию стоит посетить более вдумчиво и неторопливо, но у нас все места были галопом, иначе просто не объехать за такой срок такого расстояния. Лично мне сам процесс передвижения и смены мест доставил удовольствие, и был почти самодостаточен. Мне не очень-то нравится много ходить пешком, не прельщают пляжи и пиво, утомляет избыточная жара и чрезмерный холод. Хотя мы и порадовались на границе (ура-ура!
) возвращению в привычные пределы, но там было интересно и хорошо. Да, есть ещё одно отличие, там нет перед каждым населённым пунктом деревянного креста, как повсеместно в России. Иногда эти кресты каменные или металлические, но чаще деревянные. Я, будучи проклятым безбожником, всё же всегда считал себя веротерпимым. У нас перед въездом в Совгавань тоже стоит такой крест, и никогда не приходило в голову обращать на него внимание, но когда они мелькают у тебя перед глазами десятки раз за день, возникает ощущение неких меток о каком-то тихом занятии территории. Пожалуй, это одно из неприятных дорожных впечатлений.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Там и уединённость, и отсутствие толкучей волны от проносящихся машин, и благословенная мать-природа! Мать, надо сказать, временами суровая, предлагающая зачастую голые, попирающие застенчивость, места. Как раз в эти моменты обостряется чувство тревоги за осложняющуюся экологию и проблему сведения лесов. Такую начинаешь испытывать неприязнь к научно-техническому прогрессу и хозяйственной\бесхозяйственной деятельности вообще! Прямо пропорционально силе нужды.
Гнал, зараза, всякий бесполезный порожняк. И ведь сам, добровольно возложил на себя роль 
Они выплыли стайкой из глубин засыпающего светила и этих гиблых болот. Их было пятеро - двоежёнец и двое их детей. У всех пятерых вокруг голов сияли нимбы. 
И мы попали в свой "Уют", и там была еда, и чистая постель, и индивидуальный толчок, но без музыки. 
)